У бумаги края колючие,
Я пишу все стихи от скуки.
Ты меня ведь еще не мучаешь -
Не умеешь, такая штука.

И бояться, конечно, нечего;
Обойди меня, встань с востока.
Незнакомая, нежная женщина,
Я люблю тебя, да что толку..

Ты похитишь косынкой волосы,
Обольешь мир весенней лаской.
Я готова лишиться голоса,
Только ты подари мне сказку.

28 июня 2008

---

Моя подруга уже восемь лет одна,
Сегодня пьем за одиночество до дна
И вырезаем строчки из журналов.

У нас 140 переполненных бокалов,
Текила золотом стекает на паркет.
У нас осталось восемь сигарет

И восемь дней до странного причастия.
Это тот миг, когда тебя порвут на части,
А после склеят и заставят снова жить.

Моя подруга. Нам отмерено дружить
До свадьбы той из нас, кто будет чаще пьяной,
Кто будет мерить женихов стаканом,

А не монетой и уменьем говорить.
Еще не время, значит можно пить
И ждать рассвета цвета старого лимона.

Мы обсуждаем сплетни и законы,
И, кажется, текилы больше нет.

А значит нам дружить еще сто лет.

14 мая 2008

---

У меня есть любовь, в ней пропала душа.
Между нами две мили, четыре ножа.
Между нами судьба и разрушенный храм,
За спиной нашей радости вечный обман.

Мы семья, на ресницах семьи голоса,
Мы вдвоем заблудились в забытых лесах.
В них на елях предания старой весны
Рвут мелодии ветра на терпкие сны.

Разрезая замки бесконечных темниц,
Мы листаем последнюю сотню страниц.
В этой сотне три тысячи пройденных лет
И один неосознанный четкий ответ.

2008

---

Ты другая.
Я останусь дикой и смешной,
Я не отпущу тебя лететь одной по свету.
Я заставлю тебя быть самой собой,
Ты меня заставишь оглянуться, вспомнить лето.

Чтобы уберечь иллюзию любви,
Я переименую тебя в веру и надежду.
Раз остались еще где-то двери – отвори;
Если кто-то еще слеп, то сбрось с себя одежду.

И не думай начинать все с чистого листа,
Не сутулься, не смотри в глаза безмолвно.
Полюби себя, жалей себя, храни себя.
Не страдай, не лги, не будь покорной.

Я не врач, не гуру, не кумир,
И во мне нет сил изгнать из тебя бесов.
Но.

Я знаю: чтобы сделать лучше этот мир,
Где-то и однажды родилась принцесса.

25 апреля 2008

---

А ты выше, чем выше нуля.
Выше дома с балконом,
Выше крана подъемного,
Выше, чем бог и чем я.

Зима 2007-2008

---

Все решится, да точно, я обещаю.
Жизнь прекрасна, ты лишь подожди нежножечко.
Выпей водки; конечно же, водки с чаем.
Литр водки, но главное - чая ложечку.

9 марта 2008

---

Вечером исступленно окна пересчитывать
На последних этажах твоих деточек.
Я считаю вслух, громко нарочито,
Чтобы ты услышала своими ушами в клеточку.

Но что же ты видишь ночами, глазастая,
Своими ставнями беспокойными..
Как тебе их крики не застят,
Прорывающиеся к тебе путями окольными..

Вот бы построить такой дом,
Чтобы на первом этаже была одна квартира,
А на последнем – сто, все с выходом на балкон,
А оставшийся мир утопить в тине.

Как ты смеешь меня не узнавать,
Если я одна из этих..
По окончанию надо сразу угадывать,
Даю две секунды, жри свой счастливый билетик.

Если не каждый взгляд уверенный,
Но, что в себе уверены, кричат все сразу,
Значит перед тобой - наше поколение,
Исшитое грязными стразами.

7 марта 2008

---

Писать стихи для.
Только начать - и жить станет проще.
Доползти до чужого нуля,
До чужой единицы, страницы и точки.

Писать стихи чтобы.
Верить, что сможешь их изменить.
Сначала сто раз попробовать,
Потом один раз дать испить.

Отточить слова до стрелы арбалета,
Ранить жестчайший сердечный покров.
Рекламировать свои миры и билеты,
Сжать их до удобоваримости восьми строф.

Думать и жить для.
Только начать - и писать станет проще.
Доползти до чужого нуля,
До чужой единицы, страницы и точки.

27 января 2008

---

Любовь ничего не творит.
Она уходит, он ей бросается в ноги.
Она забирает со стола сумку, говорит:
"Отойди с дороги.".

Да что же не так..
Были свечи, вино и любовь крестоносца к войне.
А она хочет коньяк,
Она - не хочет топить нелюбовь в вине.

За окном зажигаются окна
Последнего поезда в недрах метро.
Она может промокнуть,
Он ее не отпустит, он не хочет отдать ей пальто.

Она тихо смеется, зажимает ключи в руке.
Она может пройти босиком океанское дно,
Направляясь к любому из тех маяков, что горят вдалеке.
Он грозится, что выйдет к окно.

Она верит, бежит в коридор
И кричит: "Ты ведь будешь моим
Через сто тысяч лет", - он глядит на нее в упор:
"Подожди, наши жизни - они как дым.".

Он молчит, он крадется, как кот.
Обнимает ее, целует в кольцо на пальце.
Она вырывается, кричит: "Идиот.".
Он ничего не понял, она снова начинает смеяться.

Он может любить ее до одурения,
Не совершить ни одной ошибки.
Он может просчитать все, составить уравнение,
Уравнять свои слова и ее улыбки.

Он может сидеть до утра,
Может вылизать пол, поставить в вазу цветы.
Отправить ей sms со словом "пора".
Мол, пора возвращаться, солнце встало, свели мосты.

Она может вернуться,
Шепнуть на ухо: "Была пьяна.".
Это все может быть сном, она окажется рядом - ему стоит только проснуться.
Но это не важно.
Любовь не творит чудеса.
В голове до конца будет стучать: "Не влюблена, не влюблена, не влюблена.".

20 января 2008

---

Не остается печаль на свете
Печалью светлой до светлых дней.
В мечтах о счастье, тепле и лете
Часы лишь сумрачней и длинней.

Ты это знала, лаская взглядом
Седую зиму сквозь муть окна.
Не забывалось, что он не рядом,
Что дом не греет, раз ты одна.

Считая слезы и дни до мая,
Не веря больше веселью птиц.
Ты растворялась, как сахар в чае,
Среди бездушных унылых лиц.

Забыта осень, и все тропинки
Уже не помнят твои следы.
Ты вечно дома, глаза как льдинки,
Без блеска, жара и суеты.

Ты засыпаешь глубокой ночью
И часто видишь в прозрачных снах
Все так, как было, все слишком точно –
Родную руку в твоих руках.

Его последний час перед светом
Ты вспоминаешь и просто ждешь.
Тогда он молвил: "Живи до лета.".
Тебе не просто, но ты живешь.

3 декабря 2007

---

Мы в ответе за день и за ночь на луне,
Нашу жизнь надо сделать до боли простой.
Мир – лишь то, что мы видим минуту в окне.
Нет, не лишь, слишком много – и мир холостой.

Я его бы сженила с подругой-луной
И спалила дотла, и связала в узлы.
Но он хочет быть слабым - и только со мной,
Наши жизни с ним грезят о том, что просты.

Я скатаюсь в клубок и уйду на закат,
Очень лунный, но все же, наверно, земной.
Дорогая луна, я забуду твой взгляд,
Ты прости: я отдам все, что хочешь, зимой.

Разразится война, распалятся огни,
Мы умрем на войне и восстанем к утру.
Это лето – зима, в наших снах – наши дни.
На окне я пишу о ночном рандеву.

3 декабря 2007

---

Она смеется всей жизнью,
всей ее сутью,
она делает воздух ртутью,
красит глаза в цвет болота
и в цвет заката;
ее глаза – как агаты.
Она сделает любого жмота
самым щедрым на свете парнем.
Дома у нее в синих горшках – пальмы;
дома ее ждет мама.
Мама вяжет носки и верит в чудеса,
но мамины чудеса часто становятся тайнами.
Одна из тайн – ее улыбка.
Улыбки бывают разными,
бывают зыбки,
бывают родными, бывают заразными,
бывают такими, что посылают с балкона,
бывают грустными, как поцелуи в вагонах.
Они бываю ценны,
Бывают без смысла и без лица.
Ее же улыбки просто бесцельны,
Вернее – их цель не имеет конца.

Ее улыбка – всем, кто мечтает о лете,
Каждому, кто смотрит на нее издалека.
Перемещаясь в метро, не думая ни о чем на свете,
Она улыбается сводам потолка.

Еще у нее есть движения,
Она – электричество, вена провода.
Бесконечное, бездонное всех отражение –
Она живет и дышит без повода.

В тот вечер я увидела ее на остановке,
Задержала взгляд и лишилась своих проблем.
И в тот же миг, без промедления и подготовки,
Мне захотелось рассказать о ней всем.

23 ноября 2007

---

Ты - привязанность, отойди с пути,
Ты безликая, обернись же обратно точкой.
Перечитай все мое, вообрази себе, накрути,
Но помни - все дело в последней строчке.

Я хочу поставить тебя после слов о них,
О самых любимых, о самых желанных.
Мы с ними - родными - делим все на двоих,
Пополам, для тебя это, кажется, странно.

Я не хочу тебя, не хочу тебя замечать,
Может быть, даже сотру, а, поверь, это больно.
Лучше выгляни самоубийцей из-за моего плеча,
Да будь же сильной, покажись же хоть раз достойной.

Спрыгни с крыши, перережь себе пару строф,
Только уйди с глаз долой и не дыши даже.
Не смей грустить, закопавшись в могильный ров,
Не смей рыдать, ты смываешь со скул сажу.

Ты - во всем, невидимка, ты в каждом дне,
На любом экране - ты, ненавистная заморочка.
Ладно уж, вернись, разрешаю прийти пару раз во сне.
Только помни - весь смысл в последней строчке.

8 ноября 2007

---

Мне кричат, что любви не найти за дождем,
Под опавшими листьями, пыльной росой,
Говорят, что мы живы, что мы не умрем,
Не уйдем за любовью - нагой и босой.

Меня держат за плечи, мне смотрят в глаза,
Повторяют по буквам: "Судьба решена.
В нас не будет любви, нет дороги назад -
В те века, где людьми управляла она.".

Мне целуют ресницы, велят не смотреть
На следы, что оставил господь на снегу.
Мне твердят, что нельзя от любви умереть.
Только, думаю, я все же скоро смогу.

26 октября 2007

---

У меня есть знакомый из первого детства,
И знакомство почти невесомо.
Мы с ним видимся редко, у него дома.
Открывает мне дверь и садится в кресло – и оттуда мне шлет поклоны.
Достает из-под кресла коньяк,
Говорит, что это все – незаконно,
Что его жизнь – сломана,
И вообще все не так.
Разливает коньяк на ковер, выбегает за дверь, а за дверью окно.
Его нет пару дней, я сажусь на диван,
Начинаю смотреть кино.
Через сорок часов он приходит без правой ноги,
У него в спине нож, он кричит: "Не могу больше жить.".
Я не в силах помочь, и просто шепчу: "Смоги.".
Без мечты он никто.
Разливает коньяк по бокалам, снимает пальто.
Мне всегда его мало,
А он стонет:
"Да вообще – все не то.
Моя жизнь разорвана на куски,
Я умру от тоски.".
Не умрешь. Мне нельзя до него докасаться,
А он предлагает остаться.
В общем, я ухожу от него давно. В ночь, в полночь.
Через дверь, за которой окно.

12 октября 2007

---

Она осталась живой кошкой – такой, про каких ставят спектакли для детей, по которым взрослые потом порой снимают порнографические фильмы. Но что-то ведь человеческое в ней появилось, и мне иногда становилось неуютно, когда я ловила себя на мысли, что собираю почти черную шерсть с кружки. Бывало, она сворачивалась в кресле комочком, и я слышала тихое мурчание. Но иногда я слышала "не надо" и "мама". В те редкие дни, когда мы разговаривали, она рассказывала, что ей снятся авиакатастрофы, сцены насилия из не так давно просмотренных фильмов и страшные сказки, которые я ей читала, когда она была еще совсем кошкой.
Ох уж мне это 'совсем', ничего лучше нельзя было придумать. Совсем чужой, совсем близко, совсем насовсем. И я не знаю ничего хуже, чем чуть-чуть. Слегка, наполовину, на четверть, на первую, вторую или третью треть. Т–ррреть.
А какие у нас были споры, когда она хотела начать стричь когти. В принципе, я боялась с ней спорить, но это был какой-то предел, что-то такое, что со мной совершенно не хотело жить. Оно гнало меня из комнаты на кухню, из кухни в подъезд, из подъезда гулять по зимним немым улицам – и я сорвалась. Взорвалась, сдетонировала, а весь мой страх на несколько дней улетучился. Потом он вернулся, мы нашли какой-то компромисс, но все это в недалеком прошлом.
Меня уже не волнуют ее когти, она уже не пристает ко мне с тем, что умеет шевелить ушами, я живу в вечном едва заметном напряжении, она в постоянном блаженстве, которое представляет из себя неотъемлемую часть ее кошачьей жизни. Я настаиваю на этой формулировке, думаю, вы уже поняли. Чего я больше всего не хочу – так чтобы все снова поменялось. Обратно или еще круче, не хочу даже, чтобы стало спокойнее. Потому что знаю я это 'стало'. Было – стало.. Перестало, обновилось, задвигалось, переставилось. Страшно. Обидно и неприятно. Тревожно, ненадежно, неизгладимо.
Пусть гуляет по улицам, пусть однажды даже приведет кого-то и скажет, что это ее друг. Я выпью пару таблеток и залезу с ногами на наше единственное кресло, уставлюсь в телевизор с его выключенным звуком и быстро усну, свернувшись калачиком. А утром она мне, может быть, скажет, что я мурлыкала во сне.

10 октября 2007

---

Нас разделяют 20 лет
И 20 000 сигарет.

14 сентября 2007

---

Мне сегодня 12 лет,
И, наверное, жизнь проходит.
В ней припев заменил куплет,
А талант за цинизм заходит.

И уже не страшна печаль,
Звезд и лун не хватаю с неба.
Ставлю песни, печати, чай,
Роспись ставлю июльским снегом.

Мне удобней побыть одной,
Вспоминая друзей вчерашних,
Чем придумывать мир иной -
Создавать уже просто страшно.

За дубовым седым столом
Я теперь не творю с разбегу.
Все стихи завязала в том,
Все мечты обратила в негу.

В горизонт влюблена Нева,
Завершившись. А я кем стала..
Да: спокойна, честна, жива.
Мне 12. Наверно, мало.

17 августа 2007

---

Оставьте нас в покое, сны,
Мне до земли не достучаться.
А все, что надо нам, - расстаться,
Оставив отблески весны.

Миледи, Вам нельзя влюбляться,
Убьете метко и навзрыд.
А помните небесный бит,
Что нас заставил попрощаться..

Не помните.. А мне порой
Остатки неба льются в руки.
Я знаю, все, что вне разлуки,
Осталось в памяти игрой.


Мне бесконечно снятся наши
Сошедшие на нет ветра.
И если это не игра,
То мне уже не страшно даже.

3 августа 2007

---

Это белая засуха сонных равнин,
Она льется, как красные строчки заката.
Он не знает, что мною все так же любим -
Как столетье назад, как вчера, как когда-то.

Он не знает, что солнце еще не зашло,
Что дожди не спустились с холодного неба.
Он не знает, что мне здесь все так же тепло -
Среди нашего старого черного снега.

Рассказать ли ему, как любуюсь мечтой,
Что растаяла льдом, покидая вершины
Горных круч, где летаю, питая собой
Их обрывы и тропы, свои годовщины..

Передать ли по ветру ту нежную дрожь,
Что впитала пустыня последнего взгляда,
Шорох леса, что умер, сражаясь за ложь,
Передать – или, может быть, все же не надо..

Этот ветер принес бы ему голоса
Всех цветов-небылиц, что взрастила природа,
Свет всех звезд и комет, всех полей, где роса
Остается всегда – так решила погода.

Он бы поднял свой взгляд, посмотрел в небеса,
Сделал вдох и на миг одиночество скинул.
И забыл бы меня. И мои голоса.
И наш вечный закат. Так решили равнины.

25 июля 2007